Во время Великой Отечественной войны на территории Слуцкого района было сожжено 36 деревень, 11 из них не восстановлены…
Слуцкой деревне Переходы, сожженной фашистами вместе с жителями 23 февраля 1943 года, так и не суждено было возродиться. На ее месте был открыт мемориальный комплекс…
Свидетели той жуткой трагедии, чудом выбравшиеся из огненной пучины, уже ушли из жизни. Предлагаем вам воспоминания некоторых из них.
Иван Арсентьевич Линевич, город Олонец (Россия): «О начале войны я узнал, возвращаясь в родные Переходы из школы после сдачи последнего экзамена за курс начальной школы. Через несколько дней у нас появились отступающие красноармейцы, а за ними и немцы, так что свидетельство о начальном образовании получить не успел.
Рано утром 23 февраля 1943 года по деревне проехали немцы и полицейские на санях, блокировав все выезды из Переходов. В хату зашел один немец, оглядывая, покрутил меня и вышел. Позже дошло, что он подбирал погонщиков скота, но ростом я был мал и, видно, не подошел. Мне уже было четырнадцать лет, и родители боялись, что могут угнать в Германию. Поэтому спрятали меня на печке под тряпками, а пять младших сестер сидели на ее краю.
Тут в дом вошли фашисты и, не говоря ни слова, открыли огонь из автоматов. Одна из сестер мертвая упала на меня. Я был ранен в левую ногу. Когда стрельба прекратилась и каратели вы-шли, приподнялся и осмотрелся. В живых был только тяжелораненый отец. Теряя последние силы, он благословил меня и приказал: «Беги, сынок!».
Я схватил шерстяное одеяло и ползком до-брался до хранилища овощей во дворе. Дом в это время уже во всю горел. Сколько находился в своем убежище, не знаю. Опомнился, когда увидел соседскую девушку. Немцев уже не было. Она достала откуда-то чулок, и я перевязал раненую ногу. Пошли по деревне в поисках оставшихся в живых.
Прислонившись к забору, стоял раненный в руку и спину мой двоюродный брат Николай. Мы его отвели в яму, где хранилось сено, прикрытое досками и землей. Всего живых набралось шесть человек. Ночевали в той же яме с сеном, а на следующий день хоронили убитых.
Приехали родственники погибших жителей Переходов из других деревень, партизаны. Я из тайника достал простыни и покрывала, в них и похоронил свою семью. Тела родителей и сестер были сильно обгоревшими. Раненого двоюродного брата его отец Алесь Амбражевич (он был в партизанах) повез в Шантаровщину, но тот по дороге умер.
Приютили меня родственники по отцу из деревни Шантаровщина. Раненая нога заживала плохо, пока не отвезли к партизанскому лекарю. Меня в партизаны не брали, говорили, что мал, да и ранение давало о себе знать. А тут еще я заболел воспалением легких. Еле вылежался».
Журавский Фёдор Иосифович: «Вспоминается утро 23 февраля 1943 года, когда нашу деревню окружили немцы вместе с полицаями. Скот сгоняли в конец деревни, а жителей расстреливали и сжигали прямо в домах. Вместе с младшим братом Виктором мы вышли из дома, возле стада животных было несколько человек – жителей деревни. Мы подошли к ним, а нас никто не остановил. Мать, сестра и все близкие родственники, которые собрались у нас, остались в доме. Оккупанты заставили нас гнать скот по дороге к Шищицам. Один полицай вез на повозке свою родственницу и двоих детей. Я попросил у нее, чтобы она взяла с собой моего младшего брата. Она согласилась. Вокруг можно было наблюдать ужасающую картину: все деревни по дороге были сожжены, на обочинах лежали убитые люди…
Когда мы перешли мост, разделяющий Адамово и Шищицы, начало темнеть. Вошли в лес, скот начал разбегаться. В темноте мне, Лидии Галяс, Андрею Рубскому удалось убежать в лес. Мы вернулись домой, но дома уже не было: деревня была сожжена дотла вместе с жителями…».
Василий ТИШКЕВИЧ,
научный сотрудник Слуцкого краеведческого музея.
