Есть события, которые оставляют в нашей жизни неизгладимый след. Одним из таких с редакцией поделился уроженец Слуцкого района Михаил Петрович Шабета (сейчас находится на заслуженном отдыхе). След, который оставил в памяти юного Михаила учитель-партизан, прошедший Великую Отечественную войну. След, который заставил автора письма написать прекрасное стихотворение.
Михаил Петрович Шабета пишет: «Поводом для написания настоящего письма послужило воспоминание, связанное с событиями 1941 – 1945 годов, и желание рассказать читателям «Слуцкого края» о высоких моральных качествах одного из неизвестных воинов-партизан, воевавших на Слутчине в годы Великой Отечественной войны.
В 1959-м году во время летних каникул, я, ученик 10-го класса средней школы №5 г. Слуцка, был участником похода по партизанским местам, организованного учителем математики этой же школы, бывшим партизаном, Иваном Ивановичем Грунтовичем. Можно сказать, Иван Иванович знакомил нас с местами собственной боевой славы. К сожалению, сейчас я не помню названия партизанского отряда и места его расположения, но хорошо помню, что мы были на территории Слуцкого района, не очень далеко от деревни Белая Лужа. Надо отметить, что Иван Иванович, рассказывая о конкретных событиях, меньше всего говорил о себе и не упускал возможности отметить бойцовские качества своих товарищей.
Привал на отдых Иван Иванович организовал нам на краю леса, где росли несколько высоких елей, а недалеко стояла почти развалившаяся избушка с сохранившимися фрагментами соломенной крыши, поросшей мхом. Из рассказа Ивана Ивановича мы узнали, что до и во время войны это была избушка лесника. В ней жили жена лесника с двумя детишками. Сам хозяин был на фронте. Партизаны часто, возвращаясь с задания, заходили отдохнуть туда.
Во время нашего отдыха где-то в лесу прозвучал голос кукушки, и учитель вспомнил один из эпизодов его партизанских будней. «Возвращаясь с задания в один из весенних дней в 1943 году, – говорил он. – Наша группа расположилась на отдых в этом же месте, где мы сейчас с вами находимся. В это время в лесу вот также прозвучал зов кукушки. Один из наших молодых бойцов прислушался и неожиданно обратился к нам с просьбой, что если его убьют, то, оставшиеся в живых, пусть похоронят его в этих же местах, где они сейчас отдыхают: очень здесь красиво».
Не знаю, какое впечатление произвело сказанное учителем на учеников нашего класса, но лично я навсегда запомнил этот эпизод. Тогда, в возрасте 15-ти лет, я мысленно представил молодого человека, который, вопреки существующей традиции, не задал птице игривого вопроса о продолжительности собственной жизни. «Игра в жизнь и смерть» была повседневной его работой, и игралась она по жестоким правилам. Шла священная война с фашизмом, для которой время выбрало их: молодого солдата и его товарищей, и они этот выбор приняли. Во имя Победы он был готов на самопожертвование.
За годы жизни после того памятного похода я часто слышал голос кукушки и каждый раз интуитивно, хоть на миг, возвращался к услышанному и увиденному в том далеком 1959-м году. Так, по-своему, я ощутил связь между зовом кукушки и временем.
В 2024 году, в 80-летний юбилей освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков я написал стихи. До этого я никогда не занимался написанием стихов, разве что иногда для себя, иногда – в открытку по поводу. Поэтому прошу не судить мою работу строго».
Кукушка
Что ж ты, вестница-кукушка,
Все кукуешь, все зовешь?
Там, за рощей у опушки,
Где под солнцем дремлет рожь
В ожидании порыва
Озорного ветерка,
Что всю ночь трепал игриво
Косы рыжим облакам,
А к утру, устав изрядно,
Волю буйству дав с тоски,
Все их пышные наряды
Разбросал и крепко спит?
Что ж ты, вестница-кукушка,
Все кукуешь, все зовешь?
Там, за рощей на макушке
Старой ели, что всю ночь
С ветром спорила, шумела,
Защищая облака,
То вступая в схватку смело,
То волнуясь лишь слегка,
А к утру (совсем нежданно),
Опьяненная весной,
Приняв ванну из тумана,
Задремала крепким сном?
Что ж ты, вестница кукушка,
Все кукуешь, все зовешь
Там, под елью над избушкой,
Что по ветхой крыше сплошь
На соломе мхом зеленым
Отпечатались года,
Песни слышавшей и стоны
Партизан, что иногда
В том суровом сорок третьем,
Одолев нелегкий путь,
Со свидания со смертью
Шли к заветной отдохнуть?
По преданию народа,
С незапамятных времен
Ты считаешь людям годы:
Детям, взрослым, ночью, днем.
И везде, едва заслышав
Зов твой, всякий человек
Мнит, что правом данным свыше,
Ты ему пророчишь век.
По преданию другому,
Неизвестно как, когда
Своего лишилась дома
Ты однажды навсегда.
От того твой зов тревожный
Чтут за исповедь о том,
Как ты стала птицей вольной,
Кто виновен, где твой дом.
А по третьему преданию,
Из-за пагубных утех,
Человеку в назидание,
Растеряла ты детей.
И за то наконовано:
Без надежды на успех
Звать тебе их постоянно
И оплакивать свой грех.
Поучительны предания.
Верить хочется им, но…
Есть свежайшее сказанье.
Ближе к истине оно.
Повествуют старожилы
С тенью боли на устах,
Что не так давно все было,
А что было – все не так.
Говорят, что у опушки,
Где под солнцем дремлет рожь,
Ель растет, под ней – избушка.
Без людей там мох порос.
Только помнят старожилы,
Что на ели меж ветвей
Домик был, птенцы в нем жили
С птицей-мамою своей.
Там она им песни пела,
Грела их своим теплом.
Там по-птичьи ей хотелось
Их поставить на крыло.
А в избушке проживали
Дочь, сынишка-сорванец.
Мама их птенцами звала.
На войне был их отец.
К ним в один из дней весною
В пик полуденного зноя,
Когда, враз лишая сил,
И дурманил, и пьянил
Аромат живицы сладкий,
А внизу и наверху
Все птенцы играли в прятки,
Отзываясь на «ку-ку»,
Вдруг нагрянули фашисты –
Порожденье сатаны,
Проявленье сил нечистых
В страшном облике войны…
И с вампирской жаждой крови
Инквизиции отцов
Расстреляли ель и домик,
И живущих в нем птенцов.
А потом с потоком брани,
Силясь в страхе повторять:
«Sie sind kleine partisanen!» –
Увезли детей и мать.
Обезумевшая птица
(Так коварна близких смерть),
Потеряв инстинкт гнездиться,
Разучилась песни петь.
И с тех пор, всегда весною,
То в лесу, то средь людей,
Оглашая боль с тоскою,
Ищет дом, зовет детей.
